"Перед лицом смерти как гр-н СССР и как научный работник считаю своим долгом перед родиной заявить..."
ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО АКАДЕМИКА НИКОЛАЯ ВАВИЛОВА!
(впервые зачитано на вечере памяти Н.И.Вавилова в 1988 году)
Глубокоуважаемый Лаврентий Павлович!
6 августа 1940 года я был арестован и направлен во Внутреннюю тюрьму НКВД в Москву 9 июля 1941 г. решением Военной Коллегии верховного Суда СССР я приговорен по ст. 58 к высшей мере наказания.
Как при подписании протокола следствия за день до суда, когда мне были представлены впервые материалы показаний по обвинению меня в измене родине и шпионаже (показания Н. М. ТУЛАЙКОВА, проф. САВИЧА, Н. П. АБДУЛОВА, Л. П. БОРДАКОВА), так и на суде, продолжавшемся несколько минут, в условиях военной обстановки, мною было заявлено категорически о том, что это обвинение построено на небылицах, лживых фактах и клевете, ни в какой мере не подтвержденных следствием.
На самом следствии, продолжавшемся 11 месяцев (около 400 Допросов в течение 1700 часов; следователь А. Г. ХВАТ), я смог лишь принять на себя вину, как руководящего научного работника, а отрыве моей научной работы от прямых задач социалистического производства и в выполнении мною в бытность мою президентом с-х академией (1930—1935 г.г.) вредительских директив по руководству с-х наукой бывшего Наркома Земледелия СССР Я. А. ЯКОВЛЕВА, кому непосредственно была подчинена с-х академия (таковы: игнорирование областного опытного дела, узкая специализация институтов, обоснование завышенных планов с-х).
Перед лицом смерти как гр-н СССР и как научный работник считаю своим долгом перед родиной заявить, как уже писал Вам в августе 1940 г. вскоре после ареста, что я никогда не изменял своей родине и ни в помыслах, ни делом, непричастен к каким-либо формам шпионской работы в пользу других государств. Я никогда не занимался контр-революционной деятельностью, посвятив себя всецело научной работе.
1-го августа 1941 г., т. е. три недели после приговора, мне было об'явлено в Бутырской тюрьме Вашим уполномоченным от Вашего имени, что Вами возбуждено ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР об отмене приговора по моему делу и что мне будет дарована жизнь.
4-го октября 1941 г. по Вашему распоряжению я был переведен из Бутырской тюрьмы во Внутреннюю тюрьму НКВД и 5-го и 15-го октября я имел беседу с Вашим уполномоченным о моем отношении к войне, к фашизму и об использовании меня как научного работника, имеющего большой опыт. Мне было заявлено 15-го октября, что мне будет предоставлена полная возможность научной работы как академику и что это будет выяснено окончательно в течение2-3дней.
В тот же день, 15-го октября 1941 г., через 3 часа после беседы, в связи с эвакуацией я был этапом направлен в Саратов в тюрьму № 1, где за отсутствием в сопроводительных бумагах документов об отмене приговора и о возбуждении Вами ходатайства об его отмене, я снова был заключен в камеру смертников, где и нахожусь по сей день.
Тяжелые условия заключения смертника (отсутствие прогулки, ларька, передач, мыла, большую часть времени лишение чтения книг и т. д.), несмотря на большую выносливость привели уже к заболеванию цингой. Как мне заявлено начальником Саратовской тюрьмы, моя судьба и положение зависят всецело от центра.
Настоящим обращением позволяю просить Вас, Лаврентий Павлович, лично уделить внимание моему делу моей судьбе.
Все мои помыслы — продолжить, завершить достойным для советского ученого образом большие недоконченные работы на пользу советскому народу моей родине. Во время пребывания во Внутренней тюрьме НКВД, во время следствия, когда я имел возможность получать бумагу и карандаш, мною написана большая книга: «История развития мирового земледелия» (мировые ресурсы земледелия и их использование), где главное внимание уделено СССР. Перед арестом я заканчивал большой многолетний труд: «Борьба с болезнями растений путем внедрения устойчивых сортов» (на Сталинскую премию) незакончены остались «полевые культуры СССР», «Мировые ресурсы сортов зерновых культур и их использование в Советской селекции», растеневодство Кавказа (его прошлое, настоящее и будущее), большая книга «Очаги земледелия 5-ти континентов» (результаты моих путешествий по Азии, Европе, Африке и С и Ю. Америке за 25 лет).
Мне 54 года, имея большой опыт и знания, в особенности в области растениеводства, владея свободно главнейшими европейскими языками, я был бы счастлив отдать их полностью моей родине, умереть за полезной работой для моей страны. Будучи физически и морально достаточно крепким, я был бы рад в трудную годину для моей родины быть использованным для обороны страны по моей специальности, как растениевода в деле увеличения производства Растительного продовольственного и технического сырья, о чем уже писал Вам из Бутырской тюрьмы.
Прошу и умоляю Вас о смягчении моей участи, о выяснении моей дальнейшей судьбы, о предоставлении работы по моей специальности, хотя бы в скромнейшем виде, (как научного работника растениевода и педагога) и о разрешении общения в той или иной форме с моей семьей (жена, два сына — один комсомолец, вероятно на военной службе, и брат — академик-физик), о которых я не имею сведений более полутора лет.
Убедительнейше прошу ускорить решение по моему делу
Н. ВАВИЛОВ.
гор. Саратов
тюрьма № 1 25. ІV-42 г.
Верно:
Пом. Нач. 1 спецотдела НКВД СССР Капитан госбезопасности.
Подобедов.
ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО АКАДЕМИКА НИКОЛАЯ ВАВИЛОВА!
(впервые зачитано на вечере памяти Н.И.Вавилова в 1988 году)
Глубокоуважаемый Лаврентий Павлович!
6 августа 1940 года я был арестован и направлен во Внутреннюю тюрьму НКВД в Москву 9 июля 1941 г. решением Военной Коллегии верховного Суда СССР я приговорен по ст. 58 к высшей мере наказания.
Как при подписании протокола следствия за день до суда, когда мне были представлены впервые материалы показаний по обвинению меня в измене родине и шпионаже (показания Н. М. ТУЛАЙКОВА, проф. САВИЧА, Н. П. АБДУЛОВА, Л. П. БОРДАКОВА), так и на суде, продолжавшемся несколько минут, в условиях военной обстановки, мною было заявлено категорически о том, что это обвинение построено на небылицах, лживых фактах и клевете, ни в какой мере не подтвержденных следствием.
На самом следствии, продолжавшемся 11 месяцев (около 400 Допросов в течение 1700 часов; следователь А. Г. ХВАТ), я смог лишь принять на себя вину, как руководящего научного работника, а отрыве моей научной работы от прямых задач социалистического производства и в выполнении мною в бытность мою президентом с-х академией (1930—1935 г.г.) вредительских директив по руководству с-х наукой бывшего Наркома Земледелия СССР Я. А. ЯКОВЛЕВА, кому непосредственно была подчинена с-х академия (таковы: игнорирование областного опытного дела, узкая специализация институтов, обоснование завышенных планов с-х).
Перед лицом смерти как гр-н СССР и как научный работник считаю своим долгом перед родиной заявить, как уже писал Вам в августе 1940 г. вскоре после ареста, что я никогда не изменял своей родине и ни в помыслах, ни делом, непричастен к каким-либо формам шпионской работы в пользу других государств. Я никогда не занимался контр-революционной деятельностью, посвятив себя всецело научной работе.
1-го августа 1941 г., т. е. три недели после приговора, мне было об'явлено в Бутырской тюрьме Вашим уполномоченным от Вашего имени, что Вами возбуждено ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР об отмене приговора по моему делу и что мне будет дарована жизнь.
4-го октября 1941 г. по Вашему распоряжению я был переведен из Бутырской тюрьмы во Внутреннюю тюрьму НКВД и 5-го и 15-го октября я имел беседу с Вашим уполномоченным о моем отношении к войне, к фашизму и об использовании меня как научного работника, имеющего большой опыт. Мне было заявлено 15-го октября, что мне будет предоставлена полная возможность научной работы как академику и что это будет выяснено окончательно в течение2-3дней.
В тот же день, 15-го октября 1941 г., через 3 часа после беседы, в связи с эвакуацией я был этапом направлен в Саратов в тюрьму № 1, где за отсутствием в сопроводительных бумагах документов об отмене приговора и о возбуждении Вами ходатайства об его отмене, я снова был заключен в камеру смертников, где и нахожусь по сей день.
Тяжелые условия заключения смертника (отсутствие прогулки, ларька, передач, мыла, большую часть времени лишение чтения книг и т. д.), несмотря на большую выносливость привели уже к заболеванию цингой. Как мне заявлено начальником Саратовской тюрьмы, моя судьба и положение зависят всецело от центра.
Настоящим обращением позволяю просить Вас, Лаврентий Павлович, лично уделить внимание моему делу моей судьбе.
Все мои помыслы — продолжить, завершить достойным для советского ученого образом большие недоконченные работы на пользу советскому народу моей родине. Во время пребывания во Внутренней тюрьме НКВД, во время следствия, когда я имел возможность получать бумагу и карандаш, мною написана большая книга: «История развития мирового земледелия» (мировые ресурсы земледелия и их использование), где главное внимание уделено СССР. Перед арестом я заканчивал большой многолетний труд: «Борьба с болезнями растений путем внедрения устойчивых сортов» (на Сталинскую премию) незакончены остались «полевые культуры СССР», «Мировые ресурсы сортов зерновых культур и их использование в Советской селекции», растеневодство Кавказа (его прошлое, настоящее и будущее), большая книга «Очаги земледелия 5-ти континентов» (результаты моих путешествий по Азии, Европе, Африке и С и Ю. Америке за 25 лет).
Мне 54 года, имея большой опыт и знания, в особенности в области растениеводства, владея свободно главнейшими европейскими языками, я был бы счастлив отдать их полностью моей родине, умереть за полезной работой для моей страны. Будучи физически и морально достаточно крепким, я был бы рад в трудную годину для моей родины быть использованным для обороны страны по моей специальности, как растениевода в деле увеличения производства Растительного продовольственного и технического сырья, о чем уже писал Вам из Бутырской тюрьмы.
Прошу и умоляю Вас о смягчении моей участи, о выяснении моей дальнейшей судьбы, о предоставлении работы по моей специальности, хотя бы в скромнейшем виде, (как научного работника растениевода и педагога) и о разрешении общения в той или иной форме с моей семьей (жена, два сына — один комсомолец, вероятно на военной службе, и брат — академик-физик), о которых я не имею сведений более полутора лет.
Убедительнейше прошу ускорить решение по моему делу
Н. ВАВИЛОВ.
гор. Саратов
тюрьма № 1 25. ІV-42 г.
Верно:
Пом. Нач. 1 спецотдела НКВД СССР Капитан госбезопасности.
Подобедов.